savin_e

Не секрет, что философские тексты, в том числе и тексты по "философской психологии" понимаются с трудом. Отчасти это происходит от того, их авторы, даже когда опираются на вполне реальные, жизненные, эмпирические примеры, старательно эти примеры от читателя скрывают. Вот, к примеру, следующее рассуждение:

"Человек должен быть рассмотрен как объективно существующий, отношениями к которому определяются объективные свойства того, что с ним соотносится. Это означает решение вопроса о том, каким становится бытие объективно для человека с его появлением... Вселенная с появлением человека - это осознанная, осмысленная Вселенная, которая изменяется действиями в ней человека. Существует не только Вселенная как безотносительная к субъекту, осознающему ее человеку (человеку и его сознанию): чистая объективность и плюс субъект познания. Сама осознанная и осмысленная Вселенная, измененная или могущая быть измененной действиями в ней человека, есть объективный факт. Сама Вселенная - это уже не абстракция ее объективного бытия, она охватывает, включает в себя и человека, его сознание, его бытие в качестве осознанной, осмысленной объективированности. Таким образом, осознанность и деятельность выступают как новые способы существования в самой Вселенной, а не чуждая ей субъективность моего сознания" (С.Л.Рубинштейн "Человек и мир", введение к части II).

Вообще, при чтении, даже самом вдумчивом, этого абзаца все время остается ощущение какого-то ускользающего смысла. Что называется, "истина где-то рядом". Но вот, в воспоминаниях Л.И.Анциферовой я нашел очень любопытный пассаж, который проясняет происхождение мысли С.Л.Рубинштейна:

"Для творческой деятельности С.Л. Рубинштейна была характерна также его способность строить на основании более конкретных идей, относящихся к частным областям, очень высокие философские обобщения. Для него единичная идея сразу выступала как конкретизация общей закономерности. Вот, например, он работал над книгой Дж.Мида (1934 г. издания). Там у Мида в контексте концепции символического интеракционизма излагаются интересные мысли о том, что в результате возникновения живых существ в растительном мире проявились новые качества. У травы вдруг обнаружились качества ядовитости, вредности. Когда не было животных, не было существ, которые могли погибнуть от отравы, у растений этих качеств вроде бы и не было, хотя потенциально они в них содержались. Сергей Леонидович этот раздел книги Мида подчеркивал и помечал - я потом труд Мида изучала... Мысль Мида дала толчок к философской формуле: вместе с появлением человека на более высокий уровень поднимается все бытие... Когда нет человека, то в бытии нет качеств красоты, истины, справедливости и т.п. С позиций Рубинштейна, качество красоты - это не только то, что человек привносит, скажем, созерцая прекрасный цветок или изумительное по грации животное. Грация присуща самому животному. Но данное качество без наличия человека, у которого есть способности чувствовать красивое, никогда бы не появилось" (Артамонов В.И. Психология от первого лица. 14 бесед с российскими учеными. М., 2003. С.246-247).

Так вот, если иметь в виду исходную метафору - "ядовитые растения" - то мысль Рубинштейна становится более чем понятна. "Осознанность и деятельность" в такой же степени являются характеристикой самого мира, как и "ядовитость" - характеристиками самих растений. Человек своей деятельностью, осознанием мира не привносит в него некие ранее не существовавшие в нем качества, но раскрывает их в самом мире (также, как животные не "привносят" качество ядовитости в сами растения). Ну и так далее.

Данный пример очень хорошо показывает, что даже самое наиабстрактнейшее дискурсивное философское мышление осуществляется с опорой на некоторые предметные модели. Раскручивая звенья своих абстрактных рассуждений философ имеет эти предметные модели, что называется, перед глазами, ощущает, переживает их. В качестве таких моделей может выступить и аналогия (как в приведенном случае), и какая-то вполне реальная жизненная ситуация. Постоянно удерживая их в своем сознании философ поддерживает связь с эмпирической реальностью. Но вот в чем беда. Оформив свои мысли в качестве законченного рассуждения, философ стыдливо оставляет за скобками изложения свои "умственные костыли", что, собственно, и создает барьер на пути понимания его рассуждений читателем.