savin_e | Entries tagged with книги

Библиотека им. Ушинского занялась оцифровкой психолого-педагогической литературы. Речь прежде всего идет о классиках психологии и педагогики, преимущественно старых и малодоступных изданий. Есть достаточно любопытные в плане истории педагогики и педагогической психологии вещи, например выпуски Известий АПН РСФСР (правда, пока не все) или же разного рода педологические сборники. Все вполне читабельно и удобно в пользовании.

Хант М. История психологии. М.: АСТ, АСТ Москва, Харвест, 2009. 864 с.

Отраженные в современных учебниках подходы к истории психологии удобно соотносить с тремя возможными планами анализа науки: когнитивным, социальным и личностным. Соответственно можно представлять историю психологии как историю идей (практически все хрестоматийные отечественные «истории» Ярошевского, Ждан, Марцинковской и т. п.), как историю социальных институтов, порождающих идеи (например, учебник Т.Лихи), как историю людей (этот аспект наиболее выражен в книге Шульц&Шульц, в которой биографические сведения об ученых иногда занимают больше места, чем изложение идей). Книга Мортона Ханта объединяет в себе первый и третий из названных аспектов — биографические сведения (изложенные зачастую в весьма вольной манере), но вместе с тем более или менее подробное изложение идей. Несмотря на достаточно внушительный вид этот восьмисотстраничный том не является ни научной монографией, ни учебником в его классическом понимании (в оригинале, кстати, он называется «The story of psychology», то есть это, скорее, рассказы или рассказ о психологии, а не история). Это отчасти оправдывает некоторую нестрогость в изложении материала. Первая и вторая части, посвященные донаучной психологии и психологии конца 19 - начала 20 века достаточно традиционны (кроме раздела посвященного Месмеру, которого сравнительно редко включают в контекст истории психологии). Однако третья часть, посвященная современной психологии, выглядит достаточно рыхло. Тут рядополагаются отдельные направления психологии (когнитивисты) фундаментальные отрасли психологии (социальная психология, психология развития) и ее прикладные разделы (психотерапия). Вводит в заблуждение и перевод названия этой части — «Эволюционисты и адаптисты» (в оригинале: Specialization and synthesis). «Эволюционисты» — это попытка передать слово «developmentalists» (то есть психологи развития), неудачная потому, что ориентирует читателя на то, что речь пойдет об эволюционной психологии как отдельном направлении; кто такие «адаптисты» — вообще неясно. Еще один минус русского издания — отсутствие списка литературы, который в оригинале составляет около 1000 наименований. Но это общая беда многих современных переводных изданий. Более подробную рецензию (В. А. Мазилова и Ю. Н. Слепко) на эту книгу можно также прочитать здесь

Вместо того, чтобы писать статью для конференции, решил прочитать всё же этот роман. Тем более, что он попался мне в сети с картинками и музыкальным сопровождением. Последнее, впрочем, скорее отвлекает. Так вот, по первому впечатлению - роман, что называется, «хрестоматийный». В том смысле, что удобно укладывается в рамки традиционной школьной литературной программы, он в меру занимателен, дидактичен, легко поддается методике «социального типирования» и, к тому же может быть соотнесен с другими сходными произведениями (вроде романа «Мать»). Плюс к этому - дополнительный контекст в виде явной привязки ситуаций и героев романа к реальным персонажам и ситуациям. Все эти факторы облегчают понимание и задают определенную перспективу чтения.

Однако если вынести за скобки эти опоры для интерпретации, то все оказывается не так уж однозначно. Что, собственно, привело главного героя в этот самый «Союз созидающих»? Вернее, что привело его именно туда? Как это ни странно, но внятного ответа на этот вопрос в романе нет. Точнее, он есть, но лежит отнюдь не в плоскости идеологии и ценностных ориентаций.

Ни почва, ни честь, ни победа, ни справедливость – ничто из перечисленного не нуждается в идеологии, Лева! Любовь не нуждается в идеологии. Все, что есть в мире насущного, – все это не требует доказательств и обоснований. Сейчас насущно одно – передел страны, передел мира – в нашу пользу, потому что мы лучше. Для того чтобы творить мир, нужна власть – вот и все. Те, с кем мне славно брать, делить и приумножать власть, – мои братья. Мне выпало счастье знать людей, с которыми не западло умереть. Я мог бы прожить всю жизнь и не встретить их. А я встретил. И на этом все заканчивается.

Первичным стремлением главного героя оказывается, таким образом, стремление к ответственному социальному действию и поиск кооперативных социальных отношений, этим социальным действием опосредствованных (попросту говоря, желание найти надежных товарищей). Идеология тут вторична и случайна. В принципе, Саша мог с той же вероятностью попасть в любую другую социальную группу (не обязательно политическую партию), лишь бы она этим его стремлениям соответствовала. Вопрос, таким образом, в том, насколько реально широк выбор подобных социальных групп.
И ещё. В недоброжелательных рецензиях главного героя и его товарищей почему-то именуют «лузерами». На мой взгляд, это не так. По большому счёту, если в романе и есть «лузер», так это главный оппонент Саши - Безлетов. Стать советником губернатора - в общем-то не самая лучшая участь для философа. К тому же и из окна в финале выбросили.

Редкий случай, когда издательская аннотация вполне адекватно воспроизводит сюжет романа.
Человечество — большой манипуляционный кабинет, где все манипулируют всеми. Подросток Арсен Снегов, мастер компьютерных игр, понял это раньше других. Таланты геймера не остаются незамеченными: он оказывается сотрудником странной конторы, якобы занимающейся разработкой новой игры... Но кто знает, что там творится на самом деле?

Полагаю, что последний вопрос риторический: любому, даже не очень искушённому читателю фантастики ясно, что на самом деле мы имеем дело с некоей активностью неземных существ (вернее, существа), которые таким вот незатейливым образом (через через телевидение, интернет и компьютерные игры) стремится подчинить себе человечество. Вернее сказать, временно использовать в качестве "информационной машины" для не вполне понятных целей. Ясно, что главный герой пытается это предотвратить, что у него почти получается...

В общем-то не в сюжете дело. А в размышлениях о негативном влиянии компьютерных игр, живого журнала и телевидения на человеческий организм. Допускаю, что для кого-то эти мысли, тем более доходчиво выраженные и упакованные в форму увлекательного повествования, покажутся интересными и новыми. Мне они таковыми не показались.

Интереснее сопоставить "Цифровой" с "Vita Nostra", тем более, что они входят в один цикл. На первый взгляд сходство поверхностное: общая сюжетная схема, в соответствии с которой главный герой обретает некие "сверхспособности". Роман "воспитания", так сказать. Однако, если посмотреть по сути, то собственно воспитание имело место только в "Vita Nostra". И этот нелёгкий процесс преобразования собственной природы под воздействием некоторых изначально внешне навязываемых норм был показан там очень хорошо, что и определяет (по крайней мере, для меня) особую привлекательность этого романа. Что же до "Цифрового", то приобретение главным героем "сверхспособностей" происходит путём чистой внешней, не связанной с преобразованием самого себя, установки неких дополнительных утилит, инструментов, складываемых на "рабочий стол". Ни с какими дополнительными усилиями это приобретение не связано (ну разве что потренироваться в их использовании). В этом смысле становится ясно, что ни о каком воспитании тут говорить не приходится, Арсен остаётся таким же, каким он и был в начале истории. Быть может поэтому и его борьба с инопланетным захватчиком и оказывается несколько неудачной. Таким образом, если "Vita Nostra" - действительно можно назвать "романом воспитания", то "Цифровой", это скорее, роман апгрейда.

То, что писатели с целью поднятия интереса к своим произведениям выводят в качестве эпизодических (и не очень) персонажей неких известных людей - факт известный. Своеобразный дополнительный бонус для читателей. То, что этот нехитрый трюк проделывает Д.Донцова - тоже неудивительно. Но вот возмущенная реакция тех, кого "описали" (вернее, их знакомых)несколько удивляет http://pantufle.livejournal.com/102808.html. Неужели эти люди никогда не сталкивались с таким известным и простым литературным приемом? И неужели на полном серьезе они считают возможным привлечь Донцову за это к суду? Безусловно, даже в использовании данного приема Донцова продемонстрировала полное отсутствие какого-либо воображения: названы реальные имена, да и ситуации, по всей видимости, реальны (то есть, касаются реальной деятельности прототипа). Ну что взять с Донцовой? Она пишет, что видит и слышит, даже не стараясь придать увиденному даже минимально литературную форму. Боюсь, что она даже и не поймет, в чем, собственно, состоит ее вина в данной ситуации. Вполне обычный, повторюсь, для массовой литературы прием. Если уж искать виноватого, так начинать надо с ее мужа, который таким вот способом сводит счеты со своими коллегами по работе.
Итог: хорошо иметь в женах известную писательницу. Впрочем, до ссоры или до развода.

Павлова М. Писатель-Инспектор: Федор Сологуб и Ф.К.Тетерников. М.: Новое литературное обозрение, 2007. 512 с.

Начну с того, что книга М. Павловой - безусловно замечательная. Конечно, она рассчитана не на широкого читателя, а вот человеку, который серьезно интересуется творчеством Ф. Сологуба, интересна. А уж специалисту - просто обязательна для чтения. Книга написана на основе защищенной в 2005 году докторской диссертации, которая в одном из интернет-каталогов каким-то волшебным образом оказалась помещенной в раздел психологических наук. Это дает некоторый формальный повод порассуждать о ней именно с позиции психолога.

Итак, в рамках своей книги автор ставит и решает три основные задачи. Во-первых, на основе новых архивных материалов осмыслить первое двадцатилетие творческой жизни Ф.Сологуба: начиная от ранних, неопубликованных юношеских опытов и заканчивая романом "Мелкий бес". Во-вторых, опять же опираясь на сохранившиеся варианты, черновики и прочие подготовительные материалы к "Мелкому бесу", описать некоторые особенности творческого метода Сологуба. Замечу, кстати, что корпус этих материалов был подготовлен и опубликован М. Павловой в 2004 году в виде солидного восьмисотстраничного тома в серии "Литературные памятники". Наконец, третья задача, которая, впрочем, заявляется автором как первоочередная, - это воссоздание индивидуального психологического облика Ф. Сологуба на основе его художественного творчества и личных документов.( Читать дальше... )

Личность и межличностное взаимодействие в сети Internet. Блоги: новая реальность: Сборник статей / Под ред. В.Л. Волохонского, Ю.Е. Зайцевой, М.М. Соколова.- СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 2006. - 196 с.

доступно в pdf

Сборник достаточно разнороден и по тематике, и по предметной направленности, и по стилю статей. Но, тем не менее, все они ориентированы на решение очень важной задачи: критике мифов, устаревших научных взглядов и попросту ошибочных утверждений, касающихся Интернет-общения. Эти ошибочные представления постоянно воспроизводятся в разного рода научных статьях, откуда плавно перетекают в научные монографии, и, наконец, оседают в учебниках. Я не говорю уже о СМИ, которые эти весьма далекие от реальности (и вирутуальной, и обычной) представления время от времени пропагандируют, устраивая псевдоинтеллектуальные шоу на темы типа "Грозит ли человечеству уход в вирутальную реальность" или "Является ли Интернет глобальной угрозой человечеству, разрушающей нормальные отношения между людьми". Так вот, не грозит. И не является. И авторы сборника отвечают на эти вопросы ясно и убедительно .
Итак, основные материалы сборника сгруппированы в отношении трех ошибочных утверждений относительно природы Интернет-общения.
Первое, которое чаще всего мелькает в психологических работах на эту тему - анонимность общения в Интернет якобы настолько разрушает некоторые базовые функции и смыслы человеческого общения, что оно перестает быть таковым и переходит в какую-то совершенно новую форму коммуникацию со всеми вытекающими (естественно, негативными) последствиями.
Второе - связано с критикой так называемой теории виртуальной идентичности, поддержанной в свое время, на этапе становления Интернет, рядом философов и социологов. Согласно им, главным типом мотивации общения в Интернет является возможность создания виртуальной личности. Человек создает ее, выдав себя за обладателя атрибутов, которых не имеет в реальной жизни. Это, соответственно, приводит к совершенно новым типам социальных отношений, затрагивающих базовые механизмы функционирования общества.( Read more... )

Итак, общий итог книги: не бойтесь сетевого общения и не слушайте, что говорят и пишут по этому поводу дилетанты.

Читаю я бурные обсуждения в old_krapivin_ru на тему призывают ли книги Крапивина детей к самоубийству или не призывают, кто "истинный крапивинец", а кто "не истинный", и как-то не трогает меня все это. Словно бы все в какой-то другой плоскости происходит, вроде бы и об одной и той же теме речь идет, и об одних и тех же книгах. Задаю себе вопрос: а вот произойди такая дискуссия лет, скажем, десять назад, затронула бы она меня или нет? Думаю, что не очень, хотя, быть может, я и нашел, что сказать по этому поводу. А сейчас: полное равнодушие. В сущности, скучно спорить о вопросах, на которые ты давно уже получил ответ.

Вообще, одна из проблем современных технологий обучения, вернее, их восприятия и использования состоит в том, что они внешне выглядят как уже существующие и даже выполняют те функции, что уже существующие. Более того, некоторые из них подозрительно напоминают то, что было даже задолго до Я.А. Коменского.

Средневековая школа на гравюре 16 века по многим своим параметрам напоминает свободный класс в духе гуманистической теории обучения на современной фотографии (наличие уголков, в которых дети занимаются разными делами и пр.)

Но в том-то и дело, что по каким-то более важным параметрам эти вещи очень несхожи. Но беда в том, что человек, основываясь на внешнем сходстве, пытается их использовать так, как то, что уже известно, и это даже до какого-то времени работает, но в какой-то момент наступает "сбой" в системе из-за непонимания теоретического принципа работы системы.

Удачная аналогия тут: знаменитая кошка в микроволновке (Некая американская домохозяйка решив не то обогреть, не то просушить любимую кошечку запихнула ее в микроволновку. Что произошло с кошкой, объяснять не надо).

Ведь очень часто учителя, не разобравшись ни в сущности какой-либо новой технологии обучения, ни в ее ограничениях начинают на каком-то этапе делать то же самое, что и домохозяйка. Результат может быть хоть и не смертелен, но все же драматичен. Отсюда все эти бесконечные жалобы на то, что "мы попробовали, но ничего не получилось". И вывод: технология плохая. Надо ее отвергнуть. Вернуться к старому. Хотя, в действительности, не технология плохая, просто использовать ее надо соответственно. Ведь микроволновки вовсе не плохи, просто они не предназначены для согревания мелких домашних животных. С микроволновками мы разобрались, но вот с технологиями обучения и воспитания к сожалению нет. Все же что делать для разрыва бесконечного круга, чтобы действительно совершился технологический прорыв в образовании, ведь в других областях он уже произошел?

Несколько вариантов для этого.Первый - прозаический. Объяснять, объяснять, еще раз объяснять теоретические основы. И наш учебник я думаю существенный шаг в этом направлении. Только вот, к сожалению, опыт показывает, что не очень то эффективный.

Второй - фантастический. Должно произойти что-то, что покажет какие-то такие выгоды из использования новых технологий, которые перевесят неизбежные - от незнания, от дефектов технологии - издержки. Так происходило в случаях прорывов в других областях (те же микроволновки), но не в образовании. Пока что издержки здесь, по всей видимости превышают выгоды.

Самое интересное в этом новом романе Дяченко то, что он из числа тех, в которых находят отражение реальные идеи современной психологии и педагогики. В сущности, очень верно подмечено: а) насильственный характер усвоения культуры и социального опыта, б) то, что цели обучения не могут быть поняты в полном объеме обучаемыми на начальном этапе своего обучения, в) что усвоение любого социального опыта в принципе противоречит биологической адаптации человека и, на первых своих этапах, тормозит и разрушает механизмы природной адаптации.
В сущности, если абстрагироваться от собственно содержания, то роман по сути своей есть метафора рождения человека как субъекта культуры путем разрушения механизмов биологической адаптации (человека как субъекта природы). Не случайно, в этом смысле, что герои погружаются в мир слов, смыслов и текстов. Что это, как не метафора культуры?

Новый роман В.Рыбакова "Звезда Полынь" типичный пример того, что искренность и страстность автора по отношению к содержанию в общем-то более сильно влияет на восприятие и общую оценку произведения. Роман, конечно, с чисто повествовательной точки зрения просто перегружен штампами (возможно, в нем даже сознательно эти штампы "фантастики ближнего прицела" используются); фантастическая идея маскисмально проста, а сюжет строится на противостоянии "хороших изобретателей" косным "консераваторам и чиновникам" и иностранным шпионам. Но главное-то не в этом, а том, что роман, так сказать, правильный, и поэтому сюжетную натянутость, нарочитый пафос как-то не замечаешь.

Наконец-то добрался до 10 "Если" за прошлый год. Прочитал (вернее, просмотрел) "Ампулу" Крапивина. Еще раз убедился в правильности закона: целое определяет части. По сути - "Ампула" совершенно самостоятельная вещь, если иметь в виду общий смысл и настроение, хотя выстроена из тех же самых строительных блоков, что и роман "Ампула Грина". Один из тех редких случаев, когда одно произведение рождается из другого без изменения исходного текста, только лишь путем монтажа.